Мешище
Решило мешище идти в то лесище, что было на склоне крутом.
А жил в том лесище огромный зверище - мохнатый, но маленький слон.
Конечно мешище вошло в то лесище, и скрылось среди дубовищ.

Однажды, в студеную зимнюю пору, когда еще кролик не рос,
гуляли в лесу молодые бизоны, и лысо-мохнатый Барбос.
Барбосу пришлись по душе обезьяны, и он их тихонечко пас.
Бизоны сбирали орехи младые, и тихо скрывались под наст.
Под настом им было тепло, и не сухо, и было чего им там есть.
Но вовсе отчаялись бедные звери - ведь некуда было им сесть!
Тогда богатырь по прозванию "Лысый", а может мохнатый Барбос,
отправился, скрылся в лесу за верандой, и вскоре добычу принес.
В руках он тащил соболей квадратичных, но в общем, и частном, слепых.
Из них они сделали стулья большие - чтоб было сидеть им на них.

Робот
Реверсивный, не бензинный, и на дизеле - не мой,
молодой, осиротелый робот шел к себе домой.
И дорогами запчасти от разбитых "Жигулей"
собирал, и делал части для себя же - дуралей.
И не знал автолюбитель, что запчасти близ дорог
в принадлежность отдавали волосатых недотрог.
Вы не знаете власатых, это и не мудрено.
Но когда смотреть пойдете, чтоб избегнуть лишних бед,
автомат с собой берите - все и будет решено.
Волосатых пульной трелью разогнать немудрено.
Дверь
Вот - крепкая дверь. Нет той двери прочней дубовой,нет той двери прочней.
Ты уж мне то поверь. Я сказал тебе правду, неверье!

Будет вечер. Грубо и уныло, о греховной юности своей
ты расскажешь греховодцам новым, о грехах безмозглых сыновей.
Ты им скажешь - вот ведь было время! Молодым, как ты сынок я был.
И ходил и ел, и спал, и бегал - в общем, жизнью я не дорожил!
Жизнью я заткнул бы дырку в стенке, чтоб не дуло мне на Новый год.
Снег бы падал, но не дуло в щели - было бы так мягко, и тепло,
и запел бы я такую песню, что б на сердце сразу отлегло.
Я спою сейчас вам эту песню. Убери улыбку ты с лица!
Я послушай ка слова любимого, старого и мудрого отца!
-Ветер воет в антресолях, а на крышу снег валИт,
-он валИт, а нам не скучно, это нам не повредит.
Пропев куплет сей мудрой песни, отец воскликнул -
Ты, сынок! Гордись отцом своим и честью, его прекраснейшим умом!
Годрдись извилиной отцовской, хотя прямой, но всеж бойцовской.
Боец всегда, везде и всюду я был сынок из века в век.
И бородою тряс покуда не побывал я в "цэрульнэ".
Да ты мой добрый сын, не знаешь, что есть такое "цэрульнэ".
Да это скоро и наверно, и непонятно и мене.
Хотя порою сам бываю, я в этой самой "цэрульнэ".
И что скажу я вам друзья, что президент то - это я!
И песни мы поем о том, что вся Земля наш общий дом!

Так давайте же выпьем, друзья, за народ! опрокинем тяжелые фляги.
А потом мы на волю, к двери поползем,поползем мы к двери, бедолаги.
Но до двери не все мы, не все доползем.
А у двери у той, мужик страшный сидит. Он в фуражке, и с форменным знаком!
Милиция. А, вы зачем, вы чего, в вытрезвитель меня закактали?
Обобрали меня, ошманали всего, и была ведь в кармане десятка.
А теперь ничего, ничего теперь нет, только плавки одни полосатые!
На кровати сижу и в окно я гляжу. В небе птичка летит, ей трезвак не грозит.
Захотел погулять, и отправился к двери.
А у двери у той, мужик страшный сидит. Он в фуражке, и с форменным знаком!
Милиция. Ха! Это все чепуха! Я же в плавках одних волосатых!

Какая ночь! Стоит луна.Спят облака в морозном небе.
А мы стобой идем,идем... Куда? Наверно, к новой встрече.
Увидим мы с тобой рассвет, споем мы песню, погуляем..
Какое счастье, что мы жизнь с тобою зря не потеряем!

Ну а время шло, и шло, и на Васю набрело.
Золотое, волосатое, но неумное руно.
А бухгалтерам РОНО было в общем, все равно,
и на Васю, и на стих, сочиненный вот до сих.

Немного прозы...
Темные улицы города Череповца были сыры и неприветливы. Фонари местами не горели, местами были свалены в кучу вместе со столбами. Но света в центре города и не надо было зажигать. Факелы неизрасходованного газа ярко освещали убогую серость пятиэтажных домов, их темные окна. Иногда яркий блик играл на никелированных частях проезжающей машины, но тут же гас в плотном облаке выхлопного газа. Домна тоже не отставала. Противоположная сторона горизонта была окрашена в апельсиновый цвет, яркие апельсиновые облака бежали по небу. На окраине города протекала речка с немудреным названием Шексна - жертва химзавода. Седые старцы рассказывали молодым о рыбах, этих мифологических существах, некогда живших в реке. Но это все конечно, враки. Теперь без противогаза на улицу не выйдешь. Да и с противогазом тоже. Бандиты поймают и убьют. А то и вообще труп в канализацию спихнут, а там - поминай, как звали. 1985г.

обновлено: четверг, 15 марта 2007